Не первый блин
Борис Жуков
...Разложив слово «блин» Петербургским Аккордом
Дмитрий Дихтер
Знаете, что стало главным результатом «Петербурского аккорда»-2006? Не оглушительный триумф Ольги Чикиной. Не то, что впервые за восемь лет на фестивале был присужден Гран-при. Даже не то, что сам Александр Семенович Кушнер публично и во всеуслышание признал эстетическую состоятельность авторской песни. Нет, главным результатом фестиваля стали скандалы. Почему оргкомитет ввел в конкурс Юрия Цендровского чуть ли не прямо во время фестиваля? Почему на фестивале присутствует Ксения Полтева? Почему в конкурсе участвует автор Елена Гурфинкель, в то время как ее муж Юрий Лорес – член Большого жюри? А при обсуждении результатов II тура в жюри, говорят, та-а-акое было... ой, я лучше помолчу, вы у Якимова спросите. Что, тоже не говорит? Видите, даже он не решается...
Во всяком случае именно такое впечатление возникает из чтения форумов на сайте фестиваля или разговоров с теми, кто там не был. Честно говоря, обсуждать подобные сюжеты скучно и противно. Тем не менее, о некоторых из них мы кое-что скажем – попозже, когда придется к слову. А пока давайте поговорим о том, что мы на самом деле увидели и услышали в Питере.
Гран-при: награда фестивалю
Наиболее заметным результатом фестиваля стал, конечно, абсолютный триумф Ольги Чикиной: лауреатство в номинации, приз зрительских симпатий, Гран-при (не случавшийся с 1998 года). Плюс общая убежденность всех участников процесса в том, что так все и будет, и это правильно и справедливо. Некоторое удивление, правда, выразил Городницкий в небольшой вступительной речи перед началом I тура: мол, среди участников есть мастера столь значительные, что даже не совсем понятно, зачем им участвовать в этом конкурсе. Никаких имен он, конечно, не назвал, но все поняли, о ком речь. И в последующих обсуждениях – на фестивале и после него – эта мысль звучала все настойчивей: мол, Чикина, конечно, была на голову лучше всех, но зачем ей-то это, она уже и так известна? Получается, заняла чье-то место, помешала пробиться кому-то талантливому, но безвестному... Дело дошло до того, что абсолютный триумфатор фестиваля в форуме извиняется за то, что имела неосторожность выступить, и обещает, что больше не будет...
О безвестных талантах, которых якобы затмила собой Чикина, мы поговорим чуть позже. Но в самом деле – зачем? При всей бесспорности ее победы называть ее сегодня «открытием ПА-2006» смешно и оскорбительно: открытием она была лет десять, ну – восемь назад (помнится, в заметках о ПА-1998 я вопрошал небеса о причинах отсутствия на фестивале нескольких ярких молодых авторов – в том числе и Чикиной), а сейчас это уже Мастер. Ее песни поют по всему нашему песенному пространству (кстати, дуэт «ТаМань», о котором речь еще впереди, победил в своей номинации с чикинской «Летчицей» – новой песней, которую и сама Оля пела на конкурсе), ее приглашают с концертами. Люди, определяющие сегодня лицо нашего жанра, давно признали ее равной – о чем свидетельствует и реплика Городницкого. И если я чуть не двадцать лет твержу, как заевшая пластинка, о том, что любые конкурсные успехи и пролеты ничего не решают в судьбе автора, песни и жанра в целом, то какие у меня могут быть основания не соглашаться с тем, что Чикиной не следовало участвовать в конкурсе?
И тем не менее – не соглашусь. Потому что это нужно было не ей, а «Петербургскому аккорду». Участие в конкурсе таких авторов, как Чикина или ставший лауреатом прошлого «Аккорда» Вадим Певзнер, – это и тест для самого фестиваля, и планка для его участников (в лягушатнике ты, может, и чемпион, а рядом с настоящим автором тебя хоть от стенки-то отличить можно?). Но самое главное – это большой бонус самому фестивалю. Материальные выгоды, извлекаемые победителями «Петербургского аккорда», даже в самом удачном для них раскладе едва превышают уровень символических. и если автор такого уровня, рискуя своим самолюбием, участвует в его конкурсной программе – это означает, что у фестиваля есть некий авторитет, что звание его победителя еще не стало ничего не значащим сувенирчиком, которым при достаточной мотивации может обзавестись кто угодно.
Но и это еще не все. Я надеюсь, что кто-нибудь из видеоархивистов, писавших заключительный концерт фестиваля, расшифрует и выложит точный текст того, что произнес член жюри Александр Кушнер, предваряя выступление Ольги Чикиной. Значение Александра Семеновича для русской поэзии мы все, надеюсь, себе представляем, но в данном случае можно считать, что его устами говорила вся ахматовская школа, десятилетиями отвергавшая «музыкальные костыли» для поэзии (к числу которых она, вопреки распространенному предрассудку, относила творения не только наших композиторов, но и музыкантов более чем профессиональных – в частности, Шостаковича). 10 июня 2006 года на заключительном концерте «Петербургского аккорда» она в лице Кушнера, наконец, публично признала очевидное – и поводом к этому, ultima ratio стали песни Ольги Чикиной.
Если кому-то этого мало – пусть попробует сделать больше. Лично я думаю, что ради одного этого стоило не только участвовать в конкурсе, но и вообще проводить его.
А говорить о ее песнях по существу я тут не буду. Не место и не время. Именно в силу всего, сказанного выше: это надо делать не внутри заметок о фестивале, а отдельно, обстоятельно и неторопливо.
Авторы: ничего личного
Если триумф Чикиной сам по себе не вызвал никаких вопросов или возражений, то к лауреатству Юрия Цендровского многие отнеслись неодобрительно. Впрочем, претензий к тому, что он пел, не было – по крайней мере, публичных. Речь все время шла о какой-то несправедливости: откуда он, мол, вообще взялся на «Аккорде»? Да, Чикина тоже приехала по квоте оргкомитета, но ее позвали заблаговременно, а Цендровского внесли в списки чуть ли не задним числом...
Может быть, тот факт, что из трех лауреатов-авторов двое попали на фестиваль по квоте оргкомитета, и в самом деле выглядит не лучшим образом, но тут уж, как говорится, неча на зеркало пенять... Идея квоты оргкомитета была вынужденным ответом на хроническую слепоту регионов к проживающим на их территории талантам. Да, я всегда настаивал на соблюдении процедуры, на том, чтобы игра велась по объявленным правилам. Но где же тут нарушение? Пункт о квоте оргкомитета вписан в положение о фестивале, и я что-то не помню, чтобы там были оговорены какие-либо временнЫе ограничения. Да и какая тут может быть, прости господи, заблаговременность?! Этот пункт имеет смысл применять только после того, как пришли списки делегаций от всех регионов, и стало ясно, кого где забыли. Не знаю, какого числа в оргкомитет «Аккорда» поступил последний список, но, например, Москва никак не могла прислать свой раньше 24 мая, т. е. за две недели до начала I тура.
Нота-бене: в жарких дискуссиях по этому животрепещущему творческому вопросу кто-то привел Цендровского именно как образец того, как оргкомитет исправил ошибку региона, не заметившего талант. Да знаем мы, знаем, кто такой Юрий Цендровский, но что нам было – под конвоем его приводить?! Те же самые члены жюри, которые обеспечили его появление на прослушивании в Питере, могли бы преспокойно (и опять-таки с полным формальным основанием) рекомендовать его на II тур московского конкурса. Не говоря уж о том, что он и без всяких рекомендаций мог прийти на I тур – и мне как-то очень трудно представить, чтобы мы его не пропустили дальше. Но – не пришел. То ли считал, что у него есть более прямой путь, то ли вообще не больно-то хотелось.
У меня сложилось впечатление, что вот именно это и раздражает многих. Как это, мол: одним приходится пробиваться в Питер через глубоко эшелонированную систему региональных конкурсов, прыгать выше головы, терпеть обидные отказы – а других чуть ли не ловят за рукав на улице и просят пожаловать на прослушивание? Где ж справедливость, где равенство возможностей?
На это можно ответить лишь то, что талант – вообще штука крайне несправедливая. Почему, в самом деле, кому-то без всяких усилий, словно бы от рождения доступно то, на что другому требуются десятилетия упорного труда, а третьему не дано вообще? «Где ж правота, когда священный дар, когда бессмертный гений – не в награду любви горящей, самоотверженья, трудов, усердия, молений послан, а озаряет голову безумца, гуляки праздного?» – возмущался еще пушкинский Сальери. И, строго говоря, был бы прав – если бы было кому адресовать этот упрек. Тут уж одно из двух: либо мы ищем и отмечаем таланты – либо мы блюдем справедливость. Любой подход, пытающийся сочетать эти цели, будет погоней за двумя зайцами.
Что касается собственно песен Цендровского, то я никогда не был его поклонником – по мне он слишком манерен, слишком склонен к красивости, часто небрежен в стихе, наконец, слишком серьезно относится к себе. Но нельзя было не видеть, что у него несомненно есть свой стиль, его песни запоминаются, и как автор (не вокалист, не музыкант – Автор!) он явно выделялся среди конкурсантов этого года. Распределяй я награды единолично, я бы дал ему диплом, а освободившиеся лавры отдал бы Татьяне Пучко. Но это уже дело вкуса.
Зато, к моему полному изумлению, никто – ни на самом фестивале, ни потом в форумах – не сказал ни полслова против лауреатства Игоря Малыгина. На мой взгляд, его выступление продемонстрировало огромное обаяние, тончайшее владение голосом и интонацией, редкое чувство стиля и множество прочих достоинств. Единственное, чего там не было заметно – это авторского начала. И на I туре, и на II-м, и на заключительном концерте Малыгин спел две стилизации – «русскую народную» песню и традиционный блюз. Стилизации были точны, тонки, удачны, но, как говорится, «ничего личного». То есть может, оно и есть, но только не в тех песнях, что прозвучали на конкурсе.
На всех предыдущих «Аккордах» жюри I тура сталкивалось с тяжелейшей проблемой: авторов, достойных выступить на II туре (и даже таких, без которых на нем никак нельзя было обойтись), было гораздо больше, чем мест, отведенных оргкомитетом под эту номинацию. Каждый год этот этап вызывал тяжкие конфликты в жюри, авторские слезы и взрывы народного возмущения. Нынешний фестиваль – первый на моей памяти, когда жюри I тура пришлось решать обратную задачу: из 33 прослушанных авторов трудно было найти 10, которых не стыдно было бы выпустить на II тур. Ну Чикина, Пучко, Цендровский, Королева, Гурфинкель, Малыгин, Ременюк... А дальше?
Свидетельствую: проблема была объективной. А вот решение получилось более чем субъективным. Даже при таком безлюдье совершенно не обязательно было выпускать во II тур Вадима Мезецкого с песней, начинавшейся строчкой «Духмянится ласковый май...» (озимые, которые инда взопрели, отдыхают – они все-таки намеренная пародия и издевка, а тут все было на голубейшем глазу!). Тому, кто скажет, что это случайный сбой вкуса, имею сообщить, что другая показанная в конкурсе песня Мезецкого порадовала изысканными рифмами «иностранка – чужестранка» и загадочным словосочетанием «корнет кровей» (это как валет червей, что ли?). Право слово, вместо него или Елены Касьян с ее трагически-вторичными «смерть-птицами», которые «кличут мое имя, бьют надо мной крылами и пролетают мимо» (должно быть, это были бакланы) куда уместнее смотрелась бы Светлана Меликьянц с ее изящной, мелодичной и человечной «Восковой скрипачкой». Или Александр Хорошильцев – с убедительной, искренней, психологически точной «Без тебя». Или даже Татьяна Кириленко – с резкой, спорной, на грани вульгарности, но яркой и необычной «Питероманией»...
Но все это не меняет общей картины. На тех, кого я назвал в предыдущем абзаце, следует обратить внимание и не выпускать их в дальнейшем из виду. Но настоящих открытий, авторов, которых через два-три года будет нельзя не знать, среди них не было. А всех авторов «первого ряда» (см. список двумя абзацами выше) мы знали задолго до начала нынешнего «Аккорда». Так что вопреки вышеупомянутым охам и вздохам ревнителей эстетической справедливости ни Чикина, ни кто другой из лидеров авторского конкурса никому дорогу не перебежали. Некому было перебегать.
Здесь мне следовало бы прилюдно схватиться за голову: что же, мол, такое происходит с нашей песней – на 33 лучших автора, которых два года отбирали по всем регионам, нет ни одного полноценного и бесспорного открытия?! Я бы и схватился, но меня удерживает картина, которую я наблюдал в Москве. В этом году на московском конкурсе я открыл для себя пять-шесть великолепных и совершенно новых авторов. Из которых до III тура нашего конкурса добрались двое, до лавров – один, а до брегов Невы – ни одного. А ведь про свой регион я точно знаю, что там с критериями было все в порядке, и авторов песен типа «Духмянится ласковый май» отсеивали еще на первом этапе. (Между прочим, вся «авторская фракция» московской делегации в Питере вышла на II тур.) Так кто же мне сказал, что в других регионах не происходило чего-нибудь в том же духе? Наоборот – мне приходилось слышать сетования региональных делегатов, что вот, мол, у нас есть такие замечательные таланты... но эту ревнивый муж никуда не пускает, того с работы не отпустили, у третьей – больная мать, у четвертого – сессия...
Так что посыпa'ть главу пеплом все же подождем. Может быть, это такой специальный год – звезды Сад ад-Забих нарочно встали так, чтобы можно было наградить тех, кто давно этого заслуживает. А вновь появившиеся таланты никуда уже не денутся.
P. S. Интересных авторов на «Аккорде» я потом нашел еще – на II туре, в номинации «Дуэты». Ими оказались Оксана и Сергей Бильченко – не получившие никаких наград, но запомнившиеся своим блистательным «Детективом».
Композиторы: пусто-пусто
Прежде, чем начинать разговор о других номинациях, надо сделать одну оговорку. Конкурсантов-авторов я слышал всех, какие доехали до Питера. Во всех остальных же номинациях я слышал только тех, кто дошел до II тура. И все выводы делаю лишь на основании этого довольно ограниченного материала.
В номинации «Авторы музыки» лавры и дипломы не присуждались вовсе, зато именно ее представителям достались все три спецприза жюри и оргкомитета. Награда алмаатянина Ильи Башкатова вопросов не вызывает: совсем юный сочинитель взял текст Иртеньева и сумел усидеть на нем, не сорвавшись. То, что получилось – не шедевр, но явно заслуживает поощрения, для чего и придуманы спецпризы.
Сложнее сказать, что хотело поощрить жюри, присуждая спецприз Тимофею Сердечному (Коростень, Украина). Он представил на суд фестиваля две «композиции» (назвать эти опусы песнями в самом деле язык не поворачивается). Текст одной из них состоит из восьми строчек, другой, если я не обсчитался, – из трех. Общее время звучания – более девяти минут. Понятно, что крохотный текст, растянутый на столь необозримое пространство и дополнительно замаскированный красотами великолепного бельканто и богатым аккомпанементом, становится просто невозможно расслышать – не говоря уж о том, чтобы запомнить. Впрочем, насколько можно было судить из зала, судьба презренного текста нисколько не волновала маэстро – хотя слова первой «композиции» сочинил он сам.
Так сложилось, что именно Сердечный выступал первым в заключительном концерте фестиваля. Представляете: Мирзаян (который как и. о. председателя жюри произносил вступительное слово) говорит, что «сегодня вы увидите движение нашего жанра – движение к слову, к языку» – после чего звучит вышеописанное. Видимо, Сердечный должен был обозначать собой исходную точку этого движения, максимально удаленную от цели. (Тогда вполне логично, что на противоположном краю концерта оказались Кушнер и Чикина.) Если же серьезно, то приходится констатировать, что его творчество не имеет ровно никакого отношения к авторской песне (что, разумеется, не исключает его эстетической ценности, но об этом уже не мне судить). И никакие награды никаких самых престижных фестивалей не могут изменить этого непреложного факта.
Если говорить начистоту, то из всех слышанных мною композиторов единственным безусловно интересным показалась Ольга Щербина (Владимир-Волынский, Украина). Она (заявленная, кстати, в конкурс как исполнитель) получила третий спецприз – а могла бы и диплом, и даже лауреатство, и это было бы только справедливо. Еще на предыдущем «Аккорде» я запомнил это имя, сейчас же с удовольствием отметил явный творческий рост: показанная ею «Колыбельная нищих» была драматичной, мелодичной и безусловно удовлетворяла всем трем моим критериям. Не говоря уж о том, что она была песней – что, казалось бы, на таком фестивале должно быть не самостоятельным достоинством, а квалификационным требованием. А вот поди ж ты...
Готовя эти заметки, я порылся в своих записях, сделанных на предыдущих «Аккордах». И обнаружил поразительную вещь: ровно на половине из шести прошедших фестивалей лауреатство в номинации «Композитор» не присуждалось вообще. Плюс прошлый фестиваль, когда лауреатом в этой номинации стал Эдуард Двухименный (вопрос ко всем, кто при этом присутствовал: сейчас, по прошествии двух лет, положа руку на сердце и не заглядывая в записи, можете вспомнить о нем хоть что-нибудь?). Заметных имен за шесть фестивалей – только два: Андрей Крамаренко и Сергей Труханов (и оба к моменту получения своих лавров тоже уже никак не могли считаться «открытиями»). Ну хорошо, возьмем поправку на явные ошибки жюри – тогда к этим двоим можно будет добавить Виктора Попова, участвовавшего в первых двух «Аккордах», но так ничего и не удостоенного. В среднем получается по полкомпозитора на фестиваль. Мягко говоря, маловато – особенно если сравнить с прочими номинациями.
Одно из возможных объяснений состоит в том, что просто слишком мало стало людей, хотя бы пытающихся музыкально интонировать чужой стих. И можно предположить, почему это происходит: никто не поет стихов, потому что никто стихов не читает. Если это так – это страшно. Тогда все наши разговоры о «кризисе жанра» – не более чем коммунальные склоки и кляузы в городе, под которым уже вызрел тектонический сдвиг.
Но подождем пугаться – есть куда более простое, хотя и обидное для нашего цеха, объяснение. На том же самом прошлом «Аккорде» выступала Ирина Иванова из Петрозаводска с песней «Варенье» на стихи Инны Кабыш. Собственно композиторскую работу там надо было искать криминалистическими методами – но в результате получилась песня, до сих пор памятная слышавшим ее. Отличные стихи, бережно и с пониманием интонированные музыкой, не использующей их для артикуляции вокальной партии, а наоборот, выявляющей ту мелодическую основу, которая заключена в них самих и породила их на свет, – это и есть формула композиторской авторской песни. (Если угодно, работа барда-композитора сходна с работой реставратора, задача которого – как можно полней и точней воплотить замысел своего невольного «соавтора».) И любые музыкальные изыски и навороты ценны не сами по себе, а лишь в той мере, в какой они помогают приблизиться к этому идеалу. Если автор обошелся без них, достиг впечатляющего результата минимумом самых простых средств – тем больше ему чести. В конце концов, Параджанов и Сидур создавали выразительнейшие композиции из старого сапога или обрезков сливных труб. И это было искусство, а вот масштабные, тщательно проработанные и, возможно, виртуозные с инженерной точки зрения статуи на Поклонной горе или стрелке Москвы-реки – не более чем металлолом.
И все это в общем-то признают – в теории. Но все наши жюри упорно, год за годом и фестиваль за фестивалем поощряют именно техническую умелость, богатство и изощренность примененных средств. В результате Иванова с прошлого «Аккорда» уехала ни с чем, а на этом даже не вышла во II тур. И я не знаю, с чем она приезжала в этом году, было ли «Варенье» разовой удачей, или у нее есть и другие прекрасные песни.
А мы тем временем, сокрушаясь об упадке композиторского направления в авторской песне, слушаем и будем слушать «композиции». Петь это, конечно, никто не будет, да оно для того и не предназначено. Но зато какой голос! какая техника! какая виртуозность!..
Ансамбли и дуэты: тех же щей...
В марте этого года, когда я слушал участников московского межвузовского конкурса, его организатор Ольга Александрова спросила мое мнение о «Тибитете». Я ответил: хоть сейчас в Питер! Подумав при этом: а там, глядишь, и в лауреаты выйдут – особенно если в ансамблях будет такое же безлюдье, как в прошлый раз.
«Тибитет» и в самом деле вышел в лауреаты, хотя безлюдья в ансамблях не было. Впрочем, открытий и сенсаций – тоже. Если в других номинациях разрыв между лучшими и худшими конкурсантами даже на II туре был огромным (особенно у авторов), то все пять ансамблей, выступивших в конкурсном концерте, выглядели довольно ровно. Во всяком случае, ни один из них не вызывал выраженного раздражения – в то время как на «Аккордах» 2000 и 2002 годов таких даже на II туре было большинство. «Тибитет» среди них выглядел определенно лучшим, но это была победа «по очкам».
Несколько царапнуло только распределение дипломов – их в этой номинации получили ансамбли «Трое в шляпах» (Челябинск) и «Три в одном» (Ногинск). Первый – техничная и артистичная группа, которая, видимо, не всегда правильно оценивает свои возможности («Ни о чем не жалеть» Клячкина спели не то чтобы плохо, но словно отбывая номер), но когда выбирает подходящие песни, результат получается блестящим – как ивасевский «Сибирский цирюльник». Второй же являл собой типичный образец тех ансамблей, о которых я писал в заметках о прошлом «Аккорде». Не хочу сказать, что пели они плохо, но отличить в их исполнении стилизованную народную драму от беспримесной шутки было невозможно – по крайней мере, по интонации. И то, что одна из наград досталась именно им (а не питерскому «Коктейлю» и не «Откровению» из Старой Руссы, в лучших вещах выглядевшим более убедительно), наводит на мысль, что жюри было все равно кого награждать. Или что у него нет общих критериев – что, в сущности, то же самое.
Зато в номинации «Дуэты» лауреат победил нокаутом: мнение жюри было единогласным и, судя по реакции зала на конкурсном концерте, не отличалось от мнения публики. Абсолютным лидером номинации стала челябинская «ТаМань». Та самая, которая на прошлом «Аккорде» вызвала у меня острое желание вручить ей «приз зрительских антипатий» и которую я потом разнес в своих заметках в пух и прах.
Надо сказать, минувшие два года не прошли для Тани и Маши даром. Ни о каком «призе зрительских антипатий» сейчас не могло быть и речи: девочки научились уверенно держаться на сцене, правильно воспроизводить мелодию, работать с залом и друг с другом. В сущности, у них осталась одна проблема: они по-прежнему совершенно не понимают того, что поют. И что самое худшее – не видят надобности понимать.
Одной из показанных ими в конкурсе песен был «Цыганский романс» Галича – «Повстречала девчонка бога...». Сложнейшая песня, по сути дела – песенная драма, полная, как и многие лучшие творения Галича, стилистически весьма разнородных кусков, резких сменов планов, монтажных перебивок, сплавленных в художественное единство искусством исполнителя. Если бы Таня и Маша не совладали с этой песней, не удержали бы ее взрывоопасной гармонии – никто бы их не упрекнул. Беда в том, что они, похоже, и не ставили себе такой задачи. Они явно отдыхали душой на цыганских цитатах – «Конавэлле» и величальной, – выпевая их с таким чувством, словно это и есть кульминация всей песни, то, ради чего она и писалась. Впрочем, когда они с тем же воодушевлением начинали петь собственно галичевский текст, получалось что-то и вовсе несусветное. Представляете: звонкие девичьи голоса со счастливой и немного кокетливой интонацией выводят: «...и просил у цыган хоть слова! хоть немножечко! хоть чуть слышно!» – словно герою песни в этот момент было так легко и радостно, как никогда в жизни!..
Еще в начале фестиваля руководитель уральской делегации Михаил Богуславский предложил мне встретиться с Таней и Машей и очно обсудить, чтo' они на мой взгляд делают не так. Я согласился, но, честно говоря, сознательно тянул с исполнением этого обещания: речь ведь шла не о частностях, которые можно быстренько подшлифовать, а о самой сути. Сказать же человеку накануне ответственного выступления, что он ровно ничего не смыслит в своем деле, может только убежденный подлец. Потом, после триумфа «ТаМани» на II туре большого смысла в этом разговоре, похоже, не видели уже девочки. Но поскольку мы вроде бы дали друг другу какие-то обязательства, попытка поговорить все же случилась. Толку из нее, правда, не вышло никакого: мы говорили на разных языках. Таня и Маша сразу же отказались не только изложить собственное понимание песни Галича, но даже подтвердить или опровергнуть мои домыслы на сей счет. Зато все допытывались у меня, какая музыка мне нравится. Когда я сказал им, что авторская песня – область не музыки, а словесности, литературы, они посмотрели на меня с изумлением. Боюсь, эта банальность показалась им не то парадоксом, не то провокацией, не то просто абсурдом...
Меньше всего я хочу, чтобы эта часть заметок выглядела как сведe'ние старых счетов, махание кулаками после драки, попытка хоть немного отравить заслуженную радость молодых исполнительниц. Изложенная здесь оценка их выступления – моя и только моя. Судя по результатам голосования жюри, все его члены (безусловно, кое-что понимающие в нашей песне) придерживаются, мягко говоря, иного мнения. На заключительном концерте Лидия Чебоксарова во всеуслышание заявила, что это ее фавориты и самое большое потрясение на нынешнем фестивале. Сходным было и мнение публики – в концерте II тура «ТаМань» были первыми, кто заставил зал бисировать (а на конкурсные концерты публика ходит искушенная, ее дешевыми эффектами не купишь). А вечером того же дня Александр Костромин – ведущий знаток Галича и эталон строгого классического вкуса! – сказал мне, что трактовка «ТаМани» показалась ему очень интересной.
И все же я остаюсь при своем мнении. В конце концов, дело критика – честно излагать собственные впечатления от предмета критики. Плохо, конечно, когда критик забывает об их субъективности и преподносит их как истину в последней инстанции. Но когда он заменяет свое собственное мнение любым другим, сколь угодно компетентным и обоснованным, – это лишает его работу вообще всякого смысла.
Исполнители: неправда ваша!
Среди авторов лауреатов в этом году было трое. Среди дуэтов и ансамблей – по одному. Композиторам не дали ни лавров, ни дипломов – их награждали только внештатными спецпризами. Исполнителям-солистам не досталось даже этого. Мало того – выступая на закрытии фестиваля, Юрий Кравцов специально подчеркнул, что среди участников заключительного концерта «исполнителей не было – потому что не было исполнителей такого уровня, чтобы не то что сделать их лауреатами или дипломантами, но даже вручить им какой-нибудь приз». Опустил так опустил – ниже плинтуса: глаз, мол, остановить не на чем и говорить не о ком...
При всем моем искреннем уважении к Юрию Анатольевичу я со всей ответственностью заявляю: ЭТО НЕПРАВДА. Среди выступивших на фестивале были исполнители высочайшего, общенационального уровня.
Оговорюсь: из 14 исполнителей, участвовавших в конкурсе, я слышал только восьмерых – пять участников II тура плюс три москвички, не вышедшие во II тур. И если я называю только два имени – это не значит, что других достойных исполнителей не было. Но эти два – точнее, две – были точно. И я не удивлюсь, если «Петербургский аккорд-2006» в самом ближайшем будущем будут вспоминать словами «а-а, это тот, где прокатили Быстрову и Васильеву!».
Олю Васильеву отсеяли еще в I туре. Не просто отсеяли – по итогам рейтингового голосования она заняла последнее место в своей номинации. Я не знаю, что именно там случилось: Оля потеряла голос или уважаемые арбитры – слух, вкус и здравый смысл. Хотя мне почему-то кажется, что если бы Васильева и вовсе онемела, она бы все равно спела лучше, чем, скажем, участница II тура Татьяна Клеветова, главным художественным впечатлением от которой осталась сверкающая ультрамарином гитара на фоне ярко-красного, оттенка «вырви глаз» платья. Но ладно, не слышал – не буду судить.
Быстрова получила максимальные в своей номинации рейтинги и на I, и на II турах. Ее выступление на конкурсном концерте я слышал собственными ушами. Возможно, ей в самом деле случалось выступать удачнее. Но даже если бы я слышал только это ее выступление, то все равно бы никогда не поверил, что она недостойна даже стоять рядом с разнообразными обладателями лавров, дипломов и спецпризов (см. выше). Как бы не наоборот...
Впрочем, довольно слов. Помнится, в былые годы я не раз прибегал к формулам типа «эх, был бы я... непременно учредил бы приз за то-то и то-то». Похоже, пора отвечать за базар. Настоящим объявляю об учреждении своей личной награды. Об ее материальном наполнении и символах я еще подумаю, а называться она будет Компенсационный приз Бориса Жукова (сокращенно К-приз Жукова) и вручаться наиболее неадекватно оцененному (в худшую, естественно, сторону) участнику «Петербургского аккорда». В этом году К-приз Жукова получает исполнитель Наталья Быстрова.
В части «Разное»
Честно говоря, я не знаю, почему на сей раз я сосредоточился на конкурсно-концертной стороне фестиваля. Возможно, потому что его турнирные итоги были самыми противоречивыми, а может быть – потому что они давали наилучший повод поговорить о принципиальных вещах. Но так или иначе выбор сделан – обо всем сразу не скажешь. Однако кое о чем сказать все-таки хочется.
Во-первых, на нынешнем фестивале пресловутая ППА – обязательное требование исполнения песни петербургского автора – умерла окончательно. Кто считал нужным выполнять это условие – выполнял (часто в ущерб общему впечатлению от своего выступления – как, например, ансамбль «Трое в шляпах»). Кто не считал – не выполнял, и это никак не препятствовало ни прохождению на II тур, ни лауреатству. И уже никаких дебатов по этому поводу на самом фестивале не возникало: все словно бы договорились не обращать внимания на то, что это требование по-прежнему остается в положении о «Петаккорде». Известно же, что в нашем отечестве изжившие себя или мертворожденные нормы не отменяются, а забываются.
Может быть, я впадаю в занудство, но мне кажется, что такого все-таки не должно быть. Требование ППА непременно нужно формально отменить. И вспомнить, наконец, о спецпризе за лучшее исполнение песни петербургского автора, учрежденном на заре «Аккорда», но так, по-моему, ни разу никому и не врученном.
Не знаю, сожалеет ли кто-нибудь о безвременной (в смысле – сильно запоздавшей) кончине ППА, но одновременно с ней на этом фестивале пришлось и наши надежды на общественное внимание. Прессы на «Петаккорде-2006» не было вовсе, кроме «Радио России – Санкт-Петербург», представленного Ольгой Семеновой – автором песен и участницей знаменитого квартета «С перцем». Из информации в самом городе лично я заметил только афишки на ДК Ленсовета и Газа, в которых проходили фестивальные мероприятия. Все это очень сильно напоминало II Всесоюзный фестиваль в Таллинне, начавшийся через четыре дня после учредительного съезда Народного фронта Эстонии. Понятно, что центру национальной революции было не до фестиваля русскоязычной песни. Но сегодня он уже не вызывает интереса и в столице российской культуры.
Это не претензия к оргкомитету. Перед поездкой на «Аккорд» я обзвонил несколько редакций – все они принадлежали к числу немногих еще не «отформатированных» (т. е. пишущих о реальной жизни) изданий, и во всех меня знали лично. Я предлагал им репортаж с «Аккорда», говорил, что напишу быстро, что денег на командировку не требуется... Везде мои знакомые обращались в свой отдел культуры – и везде отделы культуры отвечали, что их это не интересует. После «Аккорда» на мое предложение вяло откликнулась «Новая газета», но отосланный туда текст так и протух под редакционным сукном. Чем дальше, тем больше нас постигает участь поручика Синюхаева – персонажа знаменитого рассказа Тынянова «Подпоручик Киже», который во цвете лет и добром здравии был по ошибке записан умершим – и так и не смог никому доказать, что он жив.
Воспользовавшись каким-то окном в фестивальном расписании, мы всей семьей совершили набег на питерские книжные магазины. В «Буквоеде» на Лиговском нам достался последний экземпляр антологии «Русский рок – новый срок. Страницы современной рок-поэзии» (М., «Эксмо», 2006, составитель – Алексей Дидуров). И среди «современных рок-поэтов» мы с удовлетворением обнаружили Дмитрия Гузя, Александра Прахова, Александра О’Шеннона, Павла Фахртдинова, Александра Щербину, Алексея Тиматкова, Яну Симон и даже Киру Малыгину.
Вот так. Может, наше время и прошло, но ничье другое не наступило. Нет сегодня на свете никакой актуальной русской песни, кроме нашей. |
